Город, в котором почти одновременно поставили памятники основательнице Одессы императрице Екатерине II и кормилице Одессы рыбачке Соне, явно с почтением относится к рыбной ловле, и данное занятие никогда в этих местах не считалось праздным.
Что бачим, то рыбачим
Когда-то берега Днестровского лимана облюбовали для рыбной ловли ещё не одесситы, а древние римляне (дело было пару тысяч лет назад). Хронисты отмечали, что тогда в уловах встречались стерлядь, осётры, севрюги, а попутно и всякая мелочь типа метровых сомов и пятикилограммовых щук. При таких уловах абсолютно логично было заложить на тех берегах город Тир (не путать с будкой «Тир», которая стоит там по сей день). Вольные жители города Тира первым делом начали чеканить монеты, на которых был изображён не император Домициан, а осётр, и это тоже было вполне логично, потому что Домициан икру не метал, а осётр метал, а это у предков одесситов, ясное дело, ценилось выше, да и на тамошнем базаре (предке нынешнего «Привоза») покупалось охотнее.
Кстати, что объединило монеты и икру, подсказал сам осётр. В начале марта самцы осетров приплывали в те места и старались найти два камня — один побольше, другой поменьше. Большой они очищали с нижней стороны, потому что через пару недель приплывали самки, нагулявшие где-то потомство, и откладывали под него икру. Была одна загвоздка: камней катастрофические не хватало, и самцы устраивали за них настоящие сражения — вот для чего нужен был второй камень, чтоб отбивать рейдерские захваты. Но вскоре эта проблема была решена: то ли сами осётры, то ли местные обыватели стали собирать икру и нести на базар, где им перепадала монета. Одним словом, предки будущих одесситов на свой чёрствый кусок хлеба имели смачный кус чёрной икры, в общем, как-то перебивались.
Позднее, уже в середине XVII века, фортифицируя по югу Малороссии, французский фортификатор Гильом Левассер де Боплан описал Куяльницкий лиман, где он чуть не захлебнулся, причём, от восторга. Причиной этого стали, как писал он: «карпы и щуки неимоверной величины». Да, Одесса ещё не существовала, а старинный одесский обычай уже всех умилял — тех щук и карпов де Боплану явно подавали фаршированными. А фаршированную рыбу, приготовленную одесской хозяйкой, не забывает никто никогда!
Шаланды, полные кефали
Говорят, удочку придумали ещё китайцы. Причём, ничего выдающегося им изобретать не пришлось: леской была исконно китайская шёлковая нить, поплавком высушенная кость, крючком загнувшаяся от старости игла, а наживкой, как нетрудно догадаться, недоеденный китайцем рис. Так вот, если бы китайцы этого не сделали, удочку сделали бы одесситы, ибо, имея в море столько рыбы, без удочки лучше не жить.
Ловили одесситы всюду, где только можно было присесть: и с причалов, и со скалок, и с кустов (если был запрет), а аристократы рыбной ловли со своей шаланды, как воспетый в фольклоре Костя, который шаланды, полные кефали, в Одессу на продажу и «на покушать» приводил.
При такой любви к бычку «кругляку» и бычку Косте где только не торговали в Одессе рыбой. Даже появлялись улицы с тематическими названиями, например, Новорыбная. На ней преимущественно торговали этим излюбленным и доступным продуктом, который варили, жарили, фаршировали, вялили, солили и рубили на божественный одесский форшмак. Причём, рыбу там можно было купить не только с рук, но и в гастрономическом магазине «Торгово-промышленного Товарищества» купца 2-й гильдии А.К. Дубинина.
Но, как вспоминал известный краевед В. Чарнецкий, основным рыбным базаром всё же был Еврейский, который находился на ул. Большой Арнаутской (чётная сторона) между Белинского и Канатной. Это была территория бывшего канатного завода Новикова. Здесь была самая свежая, только что выловленная поблизости, но, главное, самая дешёвая рыба. Правда, потом там было выстроено здание совпартшколы для правильного партийного руководства. Как только появилось партийное руководство, исчезла свежая рыба. Но такая взаимосвязь уже тогда никого не удивляла.
Рыбные базары Одессы — это было что-то с чем-то. Прежде всего раздражало обилие. Но восхищала отточенность ругани, проклятий, криков. Достаточно вспомнить мадам Стороженко из «Белеет парус одинокий» В. Катаева или картинки «Привоза» из книги «Спасибо сердце» Л. Утёсова. Рассказам этих очевидцев можно верить. Маленькая цитата:
«На всемирных состязаниях по брани одесские торговки заняли бы первое место.
— Бабочки, посмотрите, какая дамочка идёт. Красавица. Муж должен быть с ею счастлив. Мадамочка, возьмите у меня рыбу. Смотрите на эту скумбрийку. Это же качалки.
— Почём ваша скумбрия?
— Гривенник десяток.
— Вы шо, так дорого!
— Вам дорого, так снимите платье, кидайтесь у море и ловите сами — так вам будет бесплатно. Бабоньки, посмотрите на эту конопатую, она думает, что она красавица. А ну, бабоньки, возьмите ее на «тю».
— Тю-y-y! — орал весь рыбный ряд».
Какие снасти такие и страсти
Если весь Париж пах дорогими духами, то вся Одесса, особенно летом, благоухала рыбой — это было и дешевле, и для одесситов привычней. Одесские дворы, особенно летом, умиляли богатырской симфонией жарящейся рыбы. Двор становился хорошо сыгранным оркестром, где каждая скрипка знала свою партию. Полдвора чистило чешую, кто-то собирал для кошечек кишечки, а нежная, как флейта мадам Табачник солила скумбрийку, чтобы завтра утром угостить весь двор, если, конечно, ту «малосолку» не сожрут до хребта мухи, тоже большие охотницы до деликатесов. А чтоб этого не случилось мадам Табачник выносила свою фату и покрывала ею рыбу, надеясь, что когда-нибудь и её этой же фатой покроет тот счастливец, которого она ждёт уже 63 года.
В такое горячее время во двор изредка заглядывала одна пара. Он играл на балалайке, она била в бубен, но золотой фонд их репертуара составляла песня, зато какая: «Танцювала рыба з раком, а петрушка з пастернаком». В принципе, других слов в песне не было. Но тот, кто полагает, что на этом концерт заканчивался — сильно ошибается. Великие певцы знают: если зритель не врубился, ему надо повторить, пока не врубится. И этим (и только этим) наша пара напоминала великих певцов. На 85-м повторе этого бессмертного шедевра весь двор начинал бросать в артистов, что было под рукой. Среди прочего иногда попадались и монеты. Короче, без «гонорара» те не уходили.
Но не только непосредственно рыба, даже рыбные кости в Одессе кормили профессионалов. Все от мала до велика знали одесского доктора Гишелина. Случаи из его практики становились общегородскими легендами, которые пересказывали друг другу. К примеру, вот такая история.
Доктор Гишелин открывает дверь кабинета, а перед ним стоит человек с выпученными глазами, широко открытым ртом — бледный как смерть. Пальцем человек указывает на свой кадык.
Гишелин не тот врач которому надо что-то объяснять, он понимает сходу — в горле кость!
Усадив пациента в кресло, специальным пинцетом он извлекает рыбную кость. Пациент впервые свободно вздыхает. Слёзы радости на глазах. Обнимает волшебника-доктора:
— Гений! Вы спасли мене жизнь! Спрашивайте с меня всё, что хотите!
Но так как Гишелин тоже одессит, он спокойно произносит:
— Не надо «всё, что хотите!» Это много. Заплатите мне ровно десять процентов того, что вы хотели дать, когда кость была ещё в горле!
Пациент тяжело вздыхает. Но два одесситы понимают друг друга с полуслова.
А к искусству вы полагаете рыбная ловля не имеет отношения? Простой еврейский парень с простой и, понятно, тоже не русской фамилией Лейзер Вайсбейн любил с утёса на Ланжероне ловить удочкой кефальку. Однажды к нему подошёл очень импозантный мужчина и огласил очень деловое предложение:
— Пацан, деньги нужны? Мы тут в дачном спектакле ставим водевиль «Разбитое зеркало». Надо сыграть такого из себя ферта. Роль на три реплики, а если ещё и споёшь два куплета, то гонорар вдвое.
Конечно, удочка была тут же отставлена, и даже были натянуты штаны.
— Только как тебя объявить?.. Вайсбейн? Нет-нет, надо что-нибудь менее интеллигентное. Я сам не Скавронский, а Скайнгольд. Впрочем, это неважно. У тебя есть час, придумай себе какой-нибудь псевдоним.
Придумай — легко сказать! Особенно когда хочется, чтобы псевдоним был возвышенным — не в смысле высокопарным, а хотя бы просто над чем-то возвышающимся. Замелькали варианты: Горский, Скалов, промелькнул даже Холмов (но это отдавало чем-то кладбищенским). И вот наш знакомый, спускаясь с утёса, с которого только что ловил кефальку, вдруг подумал:
— А почему не Утёсов? Вроде бы такого ещё ни у кого не было.
Так родился ещё один одесский талант Леонид Утёсов. Ну что ж, в рыбе много фосфора, который нужен для мозгов, а мозги нужны, чтобы талантливо пройти с песней по жизни. А по-другому не имеет смысла, ведь талант и утёс были одесские, мы уж не говорим о рыбе, которую в те времена почему-то тянуло к этим берегам.
Автор: Валентин Крапива
Tags: одесса, одесская жизнь, Рыбалка, рыбачка соня, рыбный день, утесов, шаланды
![]:->](https://www.avn.kiev.ua/wp-content/plugins/qipsmiles/smiles/devil.gif "]:->")
